Кто хотя бы раз бывал на спектаклях театра «Живая вода», не мог не отметить, насколько музыкальны актеры, как глубок смысл песен, звучащих со сцены, как они дополняют друг друга, буквально вплетаясь в повествование, как чудесно, тонко и пронзительно поют герои. Неслучайно в театре есть добрая традиция: вновь петь финальную песню уже после того, как отзвучали аплодисменты, вручены цветы и сказаны слова руководителем театра Ларисой Никулиной. О театре и музыке говорим с музыкальным руководителем, вокалисткой Анастасией Кузнецовой. Музыка для нее – вся жизнь, потому что Анастасия является хормейстером Государственного академического русского народного хора имени М. Е. Пятницкого.
– Анастасия, как мне кажется из зрительного зала, песни, которые звучат в спектаклях театра, являются таким же полноценным действующим лицом, каким являются и герои того или иного спектакля. Они органично вписываются в спектакль, в повествование, являются где-то его дополнением, а где-то – пояснением. Это изначально была такая задумка или с Вашим появлением в театре песня стала полноправным участником спектакля?
– Нет, это не связано со мной. Я не так давно в театре: шестой год, а самому театру в этом году – 20 лет, поэтому я – лишь капля, которая влилась в эту бурную реку. Но вы отлично заметили, что песни, с одной стороны, самостоятельные, а с другой – очень гармоничные, они дополняют, раскрывают тему, настраивают зрителя на ту или иную историю. И так было изначально. Это замысел нашего режиссера Ларисы Ивановны Никулиной, потому что сила воздействия музыки и слова невероятно велика. Словом можно убить, словом можно возродить. И нужно создать эту связующую нить между зрителем и актерами, между действием и смыслами в каждом спектакле. Это делают песни, которые есть в каждом спектакле. Нет ни одного спектакля, где бы не пели. Звучит соло, ансамбль, полнозвучный оркестр. Каждый наш спектакль – музыкальный.
– Вы подбираете музыкальные произведения или же создаете их, понимая, какая здесь композиция наиболее подошла бы? Или, может быть, есть какой-то внутренний запрос на написание песни, и Вы понимаете, что она прекрасно подойдет тому или иному спектаклю?
– Бывает и так, и эдак. Если, например, идет спектакль «Лоскутки памяти», то он пронизан от и до подлинным фольклором. Здесь не идет речь о каком-то придумывании. Если это спектакль, например, «Шах и мат», где речь идет о пагубном влиянии дурного слова, то тогда рождаются песни. Я сама музыкант, закончивший Гнесинку, но в театре есть актеры, которые пишут песни. И я каждый раз задаю им вопрос: «Ребята, как вы это делаете?» Они не музыканты, у них нет образования, и в данном случае – это свидетельство Божьего огня. И «Плачут птицы», и «Русское слово» – это все авторство наших актеров. Екатерина Теут, Олег Осипов и, конечно, непревзойденные стихи великолепной поэтессы Светланы Кековой, о которой каждый раз старается упоминать Лариса Ивановна.
Если мы сами не справляемся, тогда ищем песни на стороне. Об этом свидетельствует один из последних спектаклей «Тëркин жив». В спектакле звучит песня «Волноваха». Ее написали наши современники, мои ровесники. Я училась на факультете по подготовке дирижера народного хора в Гнесинке. А ребята, написавшие эту песню, учились в Химках в Институте культуры. И есть замечательный коллектив «Партизан FM», который активно выезжает в Луганск, на Донбасс с концертами. И их песня «Волноваха» звучит у нас в спектакле. Или песня «Десантура», тоже написанная нашим современником. «Носки вяжу» – песня, которая возникла в интернет-пространстве, и многие писали и просили донести эту песню до фронта, она тоже цитируется у нас в спектакле.
Получается, мы и сами пишем, и есть подлинные народные песни, и наши современники пишут. Если сами не справляемся, просим, чтобы кто-то написал со стороны.
У меня однажды был опыт в спектакле «Столыпин», который шел на сцене совсем недолго, такая у него судьба. Но нужен был романс на стихи Алексея Толстого. Дело в том, что, когда Столыпина не стало, на его рабочем столе лежал томик стихотворений Алексея Толстого с закладкой на стихотворении «Слеза дрожит в твоем ревнивом взоре». И Лариса Ивановна попросила найти, есть ли на эти стихи романс. Мы нашли, Петр Ильич Чайковский действительно писал романс, но он не подошел стилистически. С Божией помощью я дерзнула, и получился романс, который звучал в спектакле. Это был мой опыт включения. И что касается народных песен – это тоже моя вотчина. Если они нужны в спектаклях, я с удовольствием приношу какие-то наши народные песни, частушки.
– Я хочу отметить, что помимо того, что у Вас замечательные, наполненные глубоким смыслом песни, у Вас еще и потрясающее исполнение. Это тот случай, когда человек не просто поет, а понимает, о чем он поет. И очень голосистые ребята. Я понимаю, что театр поющий, но как это происходит, когда человек, что называется, поет душой?
– Здесь все случилось по Промыслу Божию. Мой приход в коллектив – это случайная неслучайность. Я работала в хоре имени Пятницкого, были другие проекты. Но так случилось, что ко мне трижды обращался мой друг с просьбой позаниматься с некой актрисой, подтянуть вокал. Я трижды отказывала, потому что у меня не было времени. Потом я сдалась, и мы занимались с прекрасной Ксенией Борзенко полтора года. И после этого она приглашает меня помочь некоему театру «Живая вода», о котором я понятия не имела. Я согласилась на одно-единственное включение – рождественский спектакль «Путешествие в Вифлеем». Провожу репетицию с актерами, включаюсь в саму постановку. И после этого мы беседуем с Ларисой Ивановной. И она говорит: «Настенька, Вы знаете, я Вас ждала 16 лет!» Она сказала, что это было такое точное попадание. Все, что я говорила, как я видела и чувствовала песню, как работала над словом – все совпало с ее представлениями, поэтому она все время ждала, чтобы появился профессионал, который ее понимание претворял бы в жизнь. Простите меня за нескромность, но Лариса Ивановна мне всегда говорит: «Как же я люблю бывать на твоих репетициях!» Дело в том, что я настолько это люблю, настолько понимаю, что я на своем месте, что работать с ребятами – одно удовольствие. Здесь большая заслуга Ларисы Ивановны.
Есть много поющих театров, актеров, которых специально готовят. У них есть даже такой предмет, как вокал. Но здесь важно понимать, что каждый должен заниматься своим делом. Умеешь печь хлеб – пеки, умеешь водить трамвай – води, умеешь петь – пой. А если это как серединка на половинку, то Лариса Ивановна этого не допускает, поэтому она мне доверяет. Когда приходят молодые актеры, она просит меня послушать их и сказать, можно ли их подтянуть или слабовато? У нас подбираются вокалисты, поющие актеры, чтобы было в «десяточку». Не рядышком, не приблизительно, а так, чтобы было достойно. И с ребятами заниматься одно удовольствие, потому что нет ни одного случайного человека.
Они настолько включаются, настолько искренны, чисты и сильны и в актерстве, и в вокале, и в отдаче своего сердца теме! Это тот случай, когда ты говоришь, не подбирая слов, ты можешь не казаться, а быть с ними. И это огромное удовольствие, потому что когда работаешь во многих театрах, то тебе все равно надо держать марку, надевать некую маску. Здесь не про это, здесь действительно про служение. Я думаю, что это нам помогает так пронзительно доносить до зрителя и красоту, которую мы творим, и музыкальную составляющую. Текст тоже очень важен. Потому что есть очень сложные тексты. Например, у Светланы Кековой в спектакле «Верные»:
Миску с красною чечевицею
Снова жадно схватил Исав –
И Россия с ее столицею
Богом взвешена на весах.
И бесстыжие, безобразные
Бесы вновь сорвались с цепей –
Кони рыжие, кони красные,
Кони мечутся по степи.
Это текст нелегко понять, поэтому мы работаем прежде всего над текстом, а потом уже над музыкой.
– Я понимаю, что хор для Вас остается основным местом работы, а театр – это что-то такое сердечное, без чего Вы уже, наверное, своей жизни не представляете?
– Безусловно, в хоре имени Пятницкого творчество – в полной мере, ты можешь раскрыться как хормейстер, это лучшие сцены страны и мировые сцены. Но в какой-то момент, я помню даже это мгновение, когда я шла по улице, подняла голову и сказала: «Господи, Ты знаешь, мне тяжело! Мне очень нужны люди, мои люди по духу! Я прошу Тебя, помоги! Я не знаю, как». И через какое-то непродолжительное время произошла эта встреча с Ксенией, которая меня потом приводит в театр «Живая вода». И я понимаю, что это – мои люди. Они стали не просто коллегами, а моими друзьями. У меня очень много на стороне каких-то своих проектов, в которых они помогают. Вся моя жизнь пронизана пением по всем фронтам, я стараюсь нести это знамя повсюду, где только могу.
Отвечаю на вопрос: да, театр стал частью моей жизни. Придя в него, я дерзновенно могла позволить себе сказать, что у меня очень мало времени, и я только по силам могу включаться, то теперь меня Лариса Ивановна останавливает и говорит: «Настенька, ну, куда тебе такая нагрузка? Тебе надо отдыхать». Здесь уже я говорю, что готова работать еще и еще. Произошло уже такое «прикипание» к темам, к делу. Для меня это не просто формальность или необходимость подготовить актеров.
– Правильно ли я понимаю из Вашего предыдущего ответа, что, придя в театр, Вы уже были на пути к Богу?
– Слава Богу, я крещена с детства, а сознательно пришла в храм в 16 лет. Во мне в период отрочества, а потом в ранней юности был какой-то сильный внутренний восторг. Меня все вокруг восторгало. Я могла смотреть на травинки, облака, как ветер колышет кроны деревьев, и плакать. Ведь Кто-то же это создал! Такая я была сентиментальная. И я стала задаваться этим вопросом. Я знала, что я крещеная, но в моей семье никто в храм не ходил. Я начала разговаривать с Господом, а потом своим путем я пришла в храм. Состоялась моя первая Исповедь, мое первое Причастие. В то время я училась в музыкальном училище, у нас был замечательный педагог по музыкальной форме Борис Моисеевич Константиновский. И однажды я с ним поделилась своими переживаниями. Он так крепко постился в преклонном возрасте, что мы ходили к нему домой на занятия. И вот я рассказала о своих переживаниях, о мучительных снах. А он сказал: «Ты знаешь, Настенька, мне кажется, Господь тебя уже зовет. Тебе надо в храм, на Исповедь. Поделись этим с батюшкой, он тебе подскажет». Собственно, я так и сделала, поэтому в театре я просто нашла уже единомышленников. Бог Сам меня позвал когда-то, я только так это расцениваю. Я Его искала каким-то полудетским возгласом: «Господи, как у Тебя прекрасно!» И Он меня позвал.
– Мне кажется, что человек неверующий в этом театре долго не задерживается. Вопросы веры есть в любом спектакле, в любой песне, в любом диалоге. И если ты из другого мира, то тебе там неинтересно.
– Это тоже незримый подвиг, который несет Лариса Ивановна. У нас, например, есть звукорежиссер-мусульманин. У нас есть ребята, которые не ходят в храм, но любая репетиция, любой спектакль начинается и заканчивается молитвой. Лариса Ивановна говорит: «Ребята, кто хочет». И получается, что мы стоим молимся, а они – в ожидании, но они под покровом благодати.
Я не знаю пути каждого этого человека, когда он придет к Богу. Но у нас уже есть примеры. Этих ребят Лариса Ивановна называет аборигенами. И лет 20 назад они говорили, что пришли только помочь и что не нужно с ними говорить на тему Бога. И вот эти люди воцерковились, нашли свою судьбу в театре, у них трое деток, они венчаны. И это не единичный пример. Те, у кого не написан этот путь в линии жизни, отпочковываются. Им, действительно, что-то неинтересно, может, этот дух им претит. Но ни для кого не закрыты двери театра «Живая вода». И Лариса Ивановна покрывает всё. У нас есть сложные характеры, некоторые не ходят в храм. А она говорит: «Я чувствую, что ему надо, я чувствую, что он тянется. И он, если бы ему не нравилось, уже ушел, но почему-то он 12-й год в театре». И она советует потерпеть, скажет ласковое слово. Во многих коллективах есть манера говорить, что если что-то не нравится, то двери открыты, никого здесь не держат. Театр «Живая вода» вообще не про это. Ни одного обидного слова в адрес актера или музыканта, ни одного резкого слова, никакой ситуации, которая бы ущемила, уязвила кого-то. Актеры и певцы зачастую тщеславные, горделивые. Им хочется, чтобы похвалили, чтобы сказали, какие они хорошие. А если им сделали замечание, то очень возмущаются. Но даже здесь можно подойти с любовью, с шуткой. Сколько у Ларисы Ивановны каких-то невероятных выражений, которые уже цитатами разлетелись по всему театру! Например, «репетируем желудок» или «обнимемся до хруста». Или она встречает одного и того же актера уже лет 15 лет и говорит каждый раз: «О, Славка, ты опять подрос!»
– У вас, как мне кажется, сложилась семейная атмосфера. Это благодать Божия? Это человеческий фактор? Или это Лариса Ивановна, которая собирает людей с большим сердцем?
– Я думаю, что первично, конечно, всё от Бога. Сам путь Ларисы Ивановны промыслительный. Она 20 лет служила в светском театре, а потом решительно отказалась от этого пути и объяснила это нежеланием быть в «террариуме единомышленников», как она сама говорит. А затем взяла благословение заниматься этим делом, но так как она знает эту кухню изнутри, то нашла в себе мужество и любовь не повторять, а создать полную альтернативу стандартным коллективам, когда есть некая доминанта, которая довлеет над всеми, а остальные находятся в подчинении. Обычно, когда коллектив живет в дружественной парадигме, это не всегда работает. Но здесь, наверное, есть Божий Промысл и Божие благословение на это дело. Любовь Ларисы Ивановны к делу, дружба, на которой все держится, помогают создать именно такой коллектив.
Но у нее есть и определенные правила. Если она чувствует, что в коллективе появляются нотки не того духа, то каким бы гениальным ни был актер или музыкант, она красиво, но все же прощается с ним. Лучше ампутировать «палец», чем потом всю «ногу». Это очень жестко, но я ее понимаю. Мы это проговорили «на берегу», и она сказала, что ей важно сохранить дух, потому что чуть появляется плесень, и все разъедает.
– Вам в театре комфортно, но имеются ли какие-то сложности, творческие споры?
– Вы знаете, единственное, в чем заключается моя личная трудность – это время репетиций. Так как все актеры и музыканты имеют основное место работы, то репетиции назначаются не ранее, чем в 19–20 часов вечера, а иногда и в 21–22 часа. Это физически тяжело, конечно. Пожалуй, это единственный пункт. При этом мне созвучны темы. Мне очень нравится музыкальный материал, очень достойный. И темы по душе, и материал великолепный, и ребята, с которыми ты работаешь.
Есть еще сложность с составом, так как труппа огромная. Например, у нас скоро спектакль «Тёркин жив», и начинают спрашивать, кто может 10-го числа участвовать в спектакле. Я, как музыкальный руководитель, работаю с определенными музыкантами, мы готовимся, но иногда случается, что не могут в определенный день играть. И тебе надо ввести новых музыкантов. Я переживаю, что получится неидеально. И Лариса Ивановна всегда говорит: «Ребятушки, как бы что ни прошло, главное – донести тему и порадовать людей. Вот этих "блох", про которых мы с вами знаем, мы вычистим потом. Не расстраиваться, не огорчаться, друг другу замечания не делать. Всё разбираем после, с любовью, и, если что-то там не ладится, – слава Богу за все».
И меня это тоже покоряет, потому что, работая в профессиональных коллективах, где мы получаем зарплату, нельзя ошибиться. Но этот ее подход к делу мне невероятно симпатичен. Так и должно быть. Ведь мы стараемся ради дела и тех людей, которым мы эту мысль несем.
– Как в основном коллективе относятся к тому, что кусочек Вашего творческого таланта, времени и сил уходит на параллельные проекты?
– Вы знаете, если это не мешает моей основной работе, то относятся очень ровно. Я выстраиваю свой график. И тут огромная благодарность Ларисе Ивановне, которая всегда идет навстречу. И мы уже придумали, как поступать, когда я не могу прийти и кто у нас за старшего. Мы уже выработали все возможные пути нашего совместного существования, поэтому все шесть лет мы благополучно существуем, одно другому не мешает. И я понимаю, что моей основной работе это приносит только пользу.
Работая с актерами, я как хормейстер приобрела для себя какие-то интересные профессиональные навыки, которые уже переношу в работу с профессиональными вокалистами. Потом работа с актерами мне тоже дала много плюсов, которые пригождаются мне в работе со словом, в работе над дикцией, над образом действий, потому что мы в хоре имени Пятницкого тоже над этим работаем. Но так как я не профессиональный актер, то у меня совсем другая специализация, и я многого не знала. А теперь вижу, как актеры работают, над чем они работают, мотаю себе на ус и переношу приобретенный опыт на основную работу. Получаются сплошные плюсы.
– Есть ли спектакли, к которым у Вас особенно лежит душа?
– Я очень люблю спектакль «Варежки от Варюшки» о преподобномученице Елисавете Феодоровне, в которой звучит «Херувимская песнь», как в храме. У нас есть благословение на ее исполнение, потому что из шахты доносилось пение «Херувимской» Елисаветой Феодоровной.
Мне очень дорог спектакль «Мама Габриэли» про старца Гавриила (Ургебадзе). Я влюблена в него! В нем столько юмора, столько находок! И грузинские песни, хотя их там не так много.
Я люблю нынешнего «Тёркина» за саму тему, за включение ребят, за то, что он весь, от начала и до конца, музыкальный.
Эти три спектакля самые любимые, к которым еще могу отнести «Лоскутки памяти», «Че к чему? Или Таблетка от депрессии».
– Что Вам дает театр?
– Самое важное – это, наверное, искренность и честность в общении. Это именно человеческое общение. Я в «Живой воде» обрела близких по духу людей. Творчества у меня много в жизни, а здесь мои единомышленники, и это мое сокровище, мое богатство. Я думаю, что вы сами видите этот непростой мир. Ты живешь в своем мире, который ты создал, в котором тебя Господь милостью поселил, и тебе кажется, что все так живут. Но ты заплываешь за буйки и в ужасе быстрее плывешь обратно. «Живая вода» – это мой остров спасения.
– Живая вода, которая дает глоточек жизни?
– Получается, что так. Это та капля, которую герой искал в сказке. И в моей жизни случилась такая встреча. С одной стороны, Лариса Ивановна дала театру название «Живая вода». А с другой стороны – это и для нас глоток живительной воды. Есть робкая надежда, что и мы – та самая капля для тех, кто приходит на спектакли.
Раньше я думала о том, чтобы стать пианисткой, готовилась к этому профессионально. Но Господь управил так, что в один момент я встретила совсем другого педагога и попала в этот народно-певческий мир. Это была любовь с первого взгляда. Я самозабвенно туда окунулась и поняла, что я на своем месте! И у меня появилась искренняя жажда быть полезной. Может, это будет дерзновенно, но я понимаю, что мне есть, что сказать. Я понимаю, что Господь дает какие-то умения. Это не просто какие-то знания, полученные в вузе, когда ты можешь прийти и научить петь. Нет, многие учат петь, но это нечто большее. Находятся нужные слова, находится подход к людям, находится подход к материалу. И я понимаю, что людям нравится петь, людям нравятся наши занятия. Для меня это такая отдушина и отрада! Это такой взаимообмен – я им отдаю себя, и они мне отдают себя. Получается, что я не растрачиваюсь, а, наоборот, подпитываюсь.
Беседовала Наталья Рязанцева
Поддержать монастырь
Подать записку о здравии и об упокоении
Подписывайтесь на наш канал
ВКонтакте / YouTube / Телеграм