В последнее время я все больше пишу о войне. Не специально.
Просто все остальное меркнет на фоне огромной и неизбежной трагедии, которая разворачивается перед нами, когда видишь подвиги людей, которые еще вчера были обычными парнями и девчонками, какими-нибудь тик-токерами, завсегдатаями баров или офисными «мышками». И когда вскрывается подлость, мерзость, трусость других – вчера еще нормальных вроде людей. И замирает сердце, видя, что даже там: в крови, грязи, в «обрубках» человеческих тел – Христос, Который являет Свои чудеса.
Как можно думать о чем-то другом, когда все это – перед нами? И даже не «перед», а с нами со всеми. Но так или иначе, жизнь все равно жительствует. И в ней происходит что-то помимо и вопреки войне.
Недавно, например, с одной моей хорошей знакомой мы говорили о детях. Это был не очень радостный разговор, потому что у этой женщины детей нет. Они с мужем очень хотят, а их нет. Уже пятнадцать лет. Не знаю, как для него, но для нее – это самая настоящая трагедия.
– Ну почему??? Почему тем, кому дети не нужны, кто их не хочет, Господь дает? Женщины пьют, курят, гуляют и рожают. А я – нет!!!
Если честно, я не знала, что ей ответить. И хотя у меня таких проблем, слава Богу, никогда не было, но иногда я тоже задаюсь подобными вопросами. Помню, почти двадцать лет назад, когда я рожала старшую, Варвару, почти в эти же дни в том маленьком провинциальном роддоме рожала пятнадцатилетняя девчонка.
Забеременела по дурости. Но ей, кстати, ребенок был нужен. Очень! Не нужен он был ее матери. Молодой новоиспеченной бабушке.
– Даже не показывайте его моей дочери, – строго сказала она акушерке.
И мальчишку сразу унесли. Врачи потом рассказывали, что девчонка орала белугой, просила вернуть ей сына. Но что она могла в свои пятнадцать против слова матери! А где отец пацана, я не знаю. Мальчика этого, правда, почти сразу усыновили.
Прекрасная семейная пара. Очень обеспеченные, верующие, хорошие люди. Только бездетные. Всю жизнь мечтали о ребенке, старались, лечились. А когда у жены закончился детородный возраст, и стало ясно, что чуда не произойдет ни с медицинской помощью, ни без нее, решили взять приемного. Так что появление на свет того мальчишки, хорошего, крепкого, абсолютно здорового, стало для них большой удачей.
Только зачем Господь попустил это все той пятнадцатилетней девчонке?
– Не нужно было блудить! – обязательно скажет кто-нибудь. Понятно, что не нужно было. Но она хотя бы не сделала аборт. Уже не знаю, по каким причинам. И бросать своего сына не хотела. Зачем ей эта страшная травма, ужасная душевная рана на всю жизнь? И зачем Господь дал внука «бабушке», которой он был не нужен? Вопрос: и как они сейчас живут со всем этим?
Непонятно мне было, зачем Господь давал детей одной моей знакомой, которая только на моей памяти сделала больше десяти абортов. И ни одного не родила. В то время, по крайней мере. Сейчас ей, наверное, лет пятьдесят уже. А тогда было чуть меньше тридцати. С тех пор мы не виделись, так что, возможно, были еще аборты.
Правда, тогда я от храма была далека и такими категориями, как «Господь дает», не оперировала и вообще придерживалась весьма передовых взглядов. Но даже мне было непонятно, почему так происходит. Человек ходит на аборты чаще, чем к зубному врачу, и ей это все как мертвому припарки. Беременеет и беременеет.
И примерно тогда же мама мне рассказывала, как от ее подруги, когда ей было лет сорок, ушел муж по причине их бездетности. Женщина никогда не делала абортов, очень хотела ребенка, но никак. В итоге у бывшего супруга – другая семья и дети, а она пыталась наложить на себя руки и лежала в психиатрической больнице. Почему так?
Наверное, у Бога есть какой-то ответ, но я его не слышу.
А еще помню, как в Краснодаре, куда меня отправляли на лето к дедушке и бабушке, была многодетная пьющая женщина. Сама я ее видела всего лишь два или три раза. На ту улицу гулять меня не пускали. Не из-за них. Просто я была маленькой, а эта улица находилась не рядом с нашим домом. Но время от времени соседский мальчишка давал мне погонять на своем велике. Вот я туда и доезжала.
Жила она в частном доме. Это я помню. А вот лица не помню вообще. Но она была толстой – это точно. И какой-то очень крикливой. Не могу сказать, была ли она пьяная, но все разы, когда я ее видела, она орала во дворе дома на своих, как мне казалось тогда, бесчисленных детей. На самом деле детей было не намного больше, чем сейчас у меня. На два или три. Работала она или нет, я не знаю. Наверное, работала: Советский Союз все же. Но и пила много. Это все знали. А еще все знали, что отцов многочисленных детей было больше одного. И что дети ее пошли не по той дорожке. Кого-то исключили из пионеров. Кого-то оставили на второй год. Кто-то уже выпивал. Кто-то на учете в милиции стоял. Жуть, в общем. Самое удивительное и страшное – между рождением этих детей она еще и делала аборты. Помню, кто-то из взрослых это сболтнул, и я запомнила. Ну и бабушки на лавочках на моей памяти время от времени задавались вопросом: «Зачем ей Бог дает столько? Калечить?» Уже наступало время, когда можно было говорить о Боге.
А правда – зачем? И почему другим не дает?
А недавно одна знакомая рассказала, как у ее сестры-акушерки рожала женщина-бомж. Она, правда, была без определенного места жительства или, наоборот, – с определенным. Обитала под теплотрассой.
– Это была очень яркая, запоминающаяся история. Сестра рассказывала: «Звонок. Заходит женщина. Все мы сразу поняли, что она бездомная и пьющая. Грязная, ногти нестриженые, черные. Вся в чесотке, вшах. Мы ее дезинфицировали, голову ей побрили. Намазали ее античесоточным средством».
Выяснилось, что она жила под трубой теплотрассы. А тогда была зима. Жила она там не одна, потому что на следующий день в роддом пришел мужчина, по виду тоже бездомный, и спросил:
– Могу я видеть Наталью Ивановну?
Что за Наталья Ивановна? Кто? Оказалось, эта женщина.
– Он ей принес какой-то простенький паек, еще что-то, – рассказывала моя знакомая. – А сестра потом говорила, что им всем стало ее жалко. Одежда была в жутком состоянии, прямо труха. Они ее помыли. Когда грязь ушла, женщина оказалась даже приятной. Очень покорная, она делала все, что ее просили. Девчонки принесли ей из дома носков, трусов, маек, верхней одежды. В общем, одели с ног до головы.
По ходу дела оказалось, что это у нее уже шестой ребенок. Старшего забрали себе родственники, а остальные – по детским домам.
– Ну что, опять отказываться будешь? – спросили ее.
– А куда я его? Под трубу теплотрассы принесу? По-любому в госучреждении ему будет лучше.
Мальчика назвали Ромой и всем отделением пестовали.
– Когда она родила, все врачи сказали, что более здорового ребенка они последние десять лет не видели, – вспоминала моя знакомая. – Это было что-то невероятное. Его все обожали. Медперсонал его мыл, купал, погремушек ему нанесли, одежды. Так что Роман у них был красавец неимоверный. И там была акушерка. Она очень захотела взять этого мальчишку. Но на него было много претендентов.
Пришла одна семья.
– Кто родители?
Когда узнали, чей ребенок, то отказались.
Вторые тоже отказались.
А потом пришла одинокая женщина:
– Если он выжил под трубой теплотрассы, то это точно будет хороший, здоровый парень. Я его беру.
– Та акушерка рыдала навзрыд. Да весь роддом рыдал, когда с ним расставался, – говорила моя знакомая. – Но я думаю, судьба у него сложилась очень благополучно. А родная мать пошла жить обратно под трубу теплотрассы. Вот такая история. Она с одной стороны – печальная. С другой – радостная. Для ребенка. У него – мама, любовь, тепло, и все у него хорошо.
Да, хорошо. Но все равно, наверное, у многих остаются вопросы: почему одни, здоровые, благополучные, не могут родить, а женщина из-под трубы может, но бóльшая часть ее детей оказывается в детских домах?
Пока я задавалась этими вопросами, вспомнила историю. Когда-то по ней я написала один из лучших своих рассказов. В далеком провинциальном, тогда еще украинском городке, забеременела девушка. Была она, скажем так, с пониженной социальной ответственностью. Да у нее и покойная мать такая же была. Неизвестно, от кого она Веру (так звали ту девушку) родила. Ну, от осинки не родятся апельсинки. В общем, гуляла Вера направо и налево. И даже подрабатывала этим, говорят. У нее и прозвище было – «Верка-потаскуха». Только она, в отличие от своей матери, не пила. До тошноты насмотрелась в детстве на попойки.
И вот – беременность. Врачи сразу предложили ей аборт. Верке-то ребенок зачем? И правда зачем он нужен потаскухе? Только оказалось, что нужен! Ни о каких абортах Вера даже слышать не хотела. И когда родила какого-то больного, помятого, как будто бы с расплющенной головой, слепого, то орала от страха в голос, но не бросила. И когда врачи говорили, что ребенок – урод и не жилец, не бросила.
– Надо же. Кто бы мог подумать, – сказала тогда старенькая акушерка. – Тут здоровых бросают. А эта…
Кстати, в этом роддоме рожала та пятнадцатилетняя девочка, которую мать заставила здорового сына бросить.
Много всего потом случилось. И пила Вера с горя, что такого родила. Впервые в жизни. И в окно хотела выйти. И плакал голодный Мишка, пока она пьяная валялась. И из храма ее бабки погнали, потому что потаскуха. А потом тот же приход ей с сыном помогал, там же она и к Богу пришла.
Любила Вера своего Мишутку без памяти. Наконец-то она была кому-то нужна. И ей кто-то был нужен. Человек же не может без любви. А в десять месяцев Мишутка умер. Прямо у Веры на руках. Еле забрали у нее маленькое тельце. Хоронили мальчика всем приходом без матери. Она в это время была в психиатрической больнице.
Вот зачем Бог дал ребенка Вере, я понимаю. Оказалось, что у блудницы сердце-то чистое, любящее, храброе. Зачем такого больного? Это тоже можно как-то объяснить, наверное. В конце концов, еще неизвестно, что важнее – быть здоровым или быть любимым. Хорошо, конечно, все сразу. Но так не всегда бывает.
А забрал зачем? Нет ответа. Но, наверное, Господь знает. Да и эта история полностью изменила жизнь Веры. И мало кто в тех краях сейчас знает, что пришлось когда-то пережить повару одного из сельских храмов той епархии. И кем она когда-то была.
А сейчас у них с мужем трое детей. Это его дети, он вдовец. По крайней мере, я видела троих. Может, она потом еще родила. Увидел тот мужчина как-то Верку, уже после смерти Мишутки, влюбился. Она сначала не верила, грязной себя считала. Но он добился. И никому даже взглянуть косо на жену не позволял. А потом и забылось все. И ездит на знаменитые вареники к Вере Ивановне вся епархия. Ездила, по крайней мере, это ж до всех событий было. И никто даже не догадывался. Так что во всем, наверное, есть смысл.
И, кстати, когда я писала, что не понимаю, зачем той женщине-пьянице из Краснодара столько дано таких же асоциальных детей, я лукавила. Не так давно переписывались мы с другом детства. В одном дворе там играли. Оказалось, что один из сыновей той женщины стал священником. Чудо! И молится за них за всех. Но вот почему Бог кому-то все же детей не дает, я, правда, не знаю. И подруге той своей ничего ответить так и не смогла.
Елена Кучеренко
Поддержать монастырь
Подать записку о здравии и об упокоении
Подписывайтесь на наш канал
ВКонтакте / YouTube / Телеграм