Чтобы не быть обузой в семье, матушка вскоре уехала в Москву и устроилась сварщицей на завод «Электросвет», где проработала много лет – с 1937 по 1962 год.
*
Около 1360 года на Остожье (ныне ул. Остоженка) была устроена Алексеевская женская обитель, названная так в честь преподобного Алексия, человека Божия. Алексеевский монастырь – первая (по времени создания) женская обитель Москвы. Предание связывает основание монастыря с именем святителя Алексия, митрополита Московского.
К. Рабус «Алексеевский монастырь в Чертолье», 1838 г. К. Рабус «Алексеевский монастырь в Чертолье», 1838 г.
Монастырь неоднократно подвергался набегам татар и разорению, страдал от пожаров. В конце XVI века обитель была перенесена в более безопасное место, ближе к Кремлю. В Смутное время монастырские постройки сожгли поляки. В 1625 году повелением царя Михаила Федоровича обитель была отстроена заново, но спустя четыре года снова была уничтожена пожаром и восстановлена.
С наступлением 1812 года ее насельниц ждали новые испытания. Французы разграбили и опустошили Алексеевский монастырь, многие строения были сожжены. Но сестры Алексеевского монастыря не оставили свою обитель, проявив большое мужество и самоотвержение.
После изгнания неприятеля император Александр I дал обет воздвигнуть в Москве храм, посвященный Христу Спасителю, в благодарность Богу за одержанную Российской империей победу в минувшей войне. С исполнением этого обета связано перемещение в 1837 году Алексеевского монастыря на новое, уже третье место, где он находится и поныне.
Сестры монастыря с трудом привыкали к новому месту жительства, им пришлось пережить немало трудностей и лишений – ведь необходимые для существования обители средства практически отсутствовали. В 1840 году святитель Филарет, митрополит Московский и Коломенский, благословил открыть на монастырской земле кладбище.
Своего расцвета Алексеевский монастырь достиг при игумении Антонии (Троилиной). Она ввела в обители начала общежития, построила трапезный корпус, открыла училище для южнославянских девиц, заложила новый каменный двухэтажный корпус под богадельню для престарелых сестер и больницу с небольшой домовой церковью во имя Архистратига Божия Михаила.
Игумения Антония задумала и осуществила постройку храма Всех Святых. Примечательно, что через сто лет, в 1991 году, с восстановления именно этого храма началось возрождение церковной жизни в разоренной обители.
В период гонений на Церковь монастырские храмы преподобного Алексия, человека Божия, и Всех Святых были закрыты. С уничтожением монашеской жизни Алексеевская женская обитель прекратила свое существование
В 1990 году храм Всех Святых был возвращен верующим.
Храм Всех Святых в Красном селе. fotokto.ru Храм Всех Святых в Красном селе. fotokto.ru
16 июля 2013 года на заседании Священного Синода Русской Православной Церкви было принято решение о возрождении в Москве Алексеевского ставропигиального женского монастыря на базе созданного в 2009 году при храме Всех Святых сестричества и о назначении игумении Ксении (Чернеги) настоятельницей обители.
В сестричество вошли прихожанки храма Всех Святых, настоятелем которого со дня возвращения Церкви этого храма в 1991 году был протоиерей Артемий Владимиров.
Указом Святейшего Патриарха Кирилла протоиерей Артемий Владимиров назначен духовником возрожденной обители.
Невидимые миру, но Богу известные труженицы
Когда в начале 1990-х годов храм Всех Святых бывшего Алексеевского монастыря стал восстанавливаться, то в первую очередь в продолжение старых традиций решили устроить богадельню для престарелых монахинь.
Она была открыта 21 ноября 1994 года, когда Церковь празднует Собор Архистратига Михаила и прочих Небесных Сил бесплотных, при храме Всех Святых. С самого начала в ней стали селиться пожилые монахини, служившие Господу в миру в годы советского безбожного лихолетья, а также простые верующие, церковные, а иногда и нецерковные, бабушки.
Обо всех насельницах богадельни, уже ушедших в мир иной, в такой небольшой статье не упомянуть. Однако о подвижницах благочестия: монахинях, находившихся в богадельне «на покое», не рассказать невозможно.
«В память вечную будет праведник…»
Матушка Анания[1] поселилась в богадельне цесаревича Алексия самая первая в 1996 году. К этому времени она была почти слепой (один глаз не видел, в другом зрения осталось только на 10 процентов), и продолжать одной свою подвижническую жизнь она больше не могла по немощи здоровья. Без преувеличения можно сказать, что вся жизнь матушки Анании была молитвенным подвигом служения Господу и ради спасения душ ближних.
Родилась она в деревне Теньковка Тагайского района Ульяновской области в крестьянской семье. В отличие от своих родных, которых коснулось веяние безбожного времени, Анастасия, как звали матушку в миру, сохранила в душе глубокую веру. И, видимо, уже в это время Божий Промысл готовил ее в невесты Христовы. Когда она полюбила хорошего доброго человека, то из-за страшной бедности и голода в деревне не смогла связать с ним свою жизнь, и, чтобы не быть обузой в семье, вскоре уехала в Москву. Там она устроилась сварщицей на завод «Электросвет», где проработала много лет – с 1937 по 1962 год. (Вероятно, именно из-за этой работы она в старости лишилась зрения). Матушка Анания всегда была трудолюбивым и добросовестным человеком. И на заводе она работала замечательно: два раза ее награждали за доблестный труд. В 1942 году «за стахановскую работу в деле помощи фронту» в то время еще Анастасии Михайловне была объявлена благодарность и выдана премия в 100 рублей, а в 1946 году она получила медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941–1945 годов».
«В общежитии работниц фабрики Красная Роза», 1920-е гг. «В общежитии работниц фабрики Красная Роза», 1920-е гг.
Еще до войны Анастасия пригласила жить в Москву свою родную сестру. Сестра устроилась на ткацкую фабрику «Красная роза» в районе Хамовников, там же получила комнату в общежитии. Они обе стали там жить, хотя, возможно, матушка поселилась у сестры в общежитии ткачих позже, но то, что в храм они стали ходить вместе, не вызывает сомнений.
Уже после войны какой-то батюшка посоветовал им: «Лучше ездите в Лавру», а Троице-Сергиев монастырь открыли в 1946 году. И они стали ездить в Троицу на богослужения через каждое воскресенье. Там они познакомились с протоиереем, ставшим их духовным руководителем. Матушка говорила, что воспитывал он их сурово и жили они очень уединенно, постоянно упражняясь в делании Иисусовой молитвы. Где-то в сороковых годах сестры приняли постриг. Жили они в страшной бедности, и матушка рассказывала, что для пострига они сшили себе облачения из марли и покрасили их в черный цвет. Еще она рассказывала: батюшка предсказал им все то, через что пришлось пройти. И последовавший в конце ХХ века развал нашей страны, и «демократию» с ее последствиями, и нехватку продуктов, а также открытие церквей и монастырей и то, что новые молодые батюшки будут стричь бороды[2].
В шестидесятых годах матушку благословили ухаживать за больными. Она устроилась работать санитаркой в детскую городскую больницу № 14. Помимо работы она так же много ухаживала за больными, но об этом никто не знал.
Валентина Николаевна познакомилась с матушкой Ананией в 1986 году, когда устроилась работать в просфорню при храме святителя Николая в Хамовниках. Матушке Анании тогда было за 70 лет, она приходила в просфорню просто помогать. Работы было много, на праздники выпекали несколько тысяч просфор. Валентина Николаевна вспоминает: «С первых минут ее появления она поразила меня своей миниатюрностью и таким чистым и очень светлым личиком, показалось, что такого человека еще не встречала. Ее одежда была поношенной, но от нее веяло такой чистотой».
Матушка трудилась в просфорне, стоя на ногах по пять часов. В конце работы возьмет «кривеньких» просфор и идет домой отдыхать. «Она всегда держалась в тени, никогда не навязывала никому своих взглядов, не поучала. Тихо подскажет, что надо сделать и… опять ее губы слегка зашевелились. Она отмаливала нас всех, а мы даже не понимали этого. Расшумимся, бывало, говорим громко, матушка выйдет, взглянет на нас и только тихо скажет: "Ну я пошла, помоги вам Господи!" – и уйдет. И у нас тишина наступает: мы быстро собираемся домой», – делится воспоминаниями Валентина Николаевна Пронко.
Матушка жила рядом с храмом святителя Николая на улице Тимура Фрунзе в общежитии ткачих: длинный коридор и много-много комнат. Там была одна огромная общая кухня, где стояло большое количество газовых плит и кухонных столов. Пока пища готовилась, все стояли у своих кастрюль, потом несли их по комнатам. «Я сама выросла в заводской коммуналке, но таких жестких лиц не видела. Несемейные ткачихи составляли большинство. И матушка тут была белой вороной. Когда входила, здоровалась, зажигала свою конфорку, ставила свой "подростковой" чайник и уходила к себе, женщины замолкали и смотрели на нее, как будто видели какую-то фантастическую птицу, залетевшую в окно. Матушка никогда не комментировала их. Она вообще была немногословна, учила собственным примером», – вспоминает Валентина Николаевна.
Несколько лет спустя матушка Анания, не любившая особо говорить о своей жизни, все-таки рассказала в богадельне, что женщины на коммунальной кухне ее настолько не принимали, что доходили порой до открытой ненависти. Думается, потому что матушка была не такая, как все: тихая, уходила на работу или в храм, с ними ничего и никого не обсуждала, никогда не отвечала на их козни. Одна из соседок просто по-садистски измывалась над матушкой, а та безропотно все терпела, и от ее смирения в душе этой женщины вдруг заговорила совесть. Видимо, этой женщине стало не по себе от собственной жестокости, и однажды она пришла к матушке и сказала: «Прости меня».
Комнатка в общежитии у матушки Анании была крохотная, метров девять. Мебели всего ничего: кровать узкая и короткая, стол да шкаф. Зато икон в святом углу было очень много: рисованные и фотографии, но старинных – всего две-три, не больше. Под ними стояли лампады и святыньки из Иерусалима и с Афона.
Матушка всегда была тихая и спокойная, всегда молчала. Но однажды, видимо, в назидание, рассказала в просфорне случай из своей жизни. Они вместе с сестрой двадцать лет молились о том, чтобы, когда первая из них уйдет в мир иной, Господь открыл оставшейся на земле ее участь. И вот умирает сестра, а матушка Анания начинает о ней усиленно молиться. На сороковой день сестра явилась матушке во сне и рассказала, что из всех служб, что она простояла в храме (выйдя на пенсию, сестры каждый день ходили в храм), ей с трудом зачли только одну. Но ее спас случай, на который она и внимания не обратила: она утешила плачущую женщину. Однажды сестра матушки Анании спешила на работу, в то время опоздание грозило увольнением, но вдруг увидела на улице горько рыдавшую женщину и стала утешать ее и успокаивать. Они долго стояли вместе, пока женщина не перестала плакать. Сестра запомнила этот случай лишь потому, что она вовремя пришла на работу. Хотя точно знала, что опоздала, но подумала тогда, что Господь может сужать и расширять время. А на том свете ей все это показали, как на киноленте, и она услышала, что у этой женщины было трое детей, а на мужа пришла похоронка. И если бы сестра матушки Анании не утешила женщину, то у нее случился бы инфаркт и она бы умерла, оставив детей сиротами. Сестра через это дело милосердия пришла в райские обители. Рассказ матушки заставил всех задуматься о своем спасении.
В самом начале 90-х годов дом, где жила матушка Анания, приобрел богатый человек, и поэтому всех стали расселять. Матушка получила квартиру неподалеку от метро «Щелковская», и там она тоже строго соблюдала монашеский обет нестяжания. Жила, можно сказать, в полной нищете. Мебели в квартире почти не было, а вещи были куплены, наверное, еще до войны, потому что постельное белье буквально просвечивалось, до того уже износилось. К этому времени матушка Анания почти совсем ослепла, но, как всегда, продолжала ходить в храм: утром и вечером, в любое время года и в любую погоду. Ходила она пешком в храм святого Илии Пророка в Черкизово. Ей нужно было переходить шумное Щелковское шоссе и трамвайные пути. Патронажная сестра спрашивала ее: «Матушка, как же вы ходите через дорогу?» А она отвечала: «Трамвай идет мимо дома, а я его слышу и иду за ним следом…» Но давалось ей все это тяжело, а в последнее время, когда она совсем ослепла, ходить стало даже опасно, поэтому когда матушка собралась поселиться в богадельне, то перебралась туда еще до ее открытия. В ту пору там не было своей трапезной, плохо работало отопление, еду матушке готовили на электрической плитке. Питалась она самой простой пищей: черный хлеб, картошка, капуста, а по большим праздникам мятные пряники, ни конфет и никаких сладостей она не признавала.
Как вспоминают о ней работники богадельни: «Матушка всегда была всем довольна. Бывало, спросишь у нее: "Матушка, как вы себя чувствуете? Ничего не болит?" Она в ответ чуть не со слезами сокрушалась, что у нее ничего не болит. Было непривычно, что она здорова и живет, как ей казалось, в неге, и матушка считала такое положение вещей ненормальным. Никто никогда не слышал от нее ни слов недовольства, ни жалоб. Только изредка, как вспоминают сестры, она выходила в коридор и вдруг начинала говорить: "Ой, как же я здесь хорошо живу, Господь меня забыл. Когда я жила в коммуналке, Господь был со мной. Меня соседи в туалете запирали и марганцовку в макароны сыпали. А здесь меня все любят, никто не обижает. Как же я спасусь? Господь меня покинул…"»
На самом деле все – и прихожане, и работники богадельни – любили матушку. К человеку Божию всегда тянутся люди, по слову преподобного Серафима Саровского: «Стяжи в себе мир души, и тысячи вокруг тебя спасутся». А матушка говорила Валентине Николаевне, навещавшей ее в богадельне: «Я живу в раю, а где же подвиги, что я скажу Господу?» Одним словом, у истинных подвижников благочестия иной взгляд на жизнь, чем у нас, мирских людей.
Отец Артемий с матушкой Ананией. Держит в руках ее четкиОтец Артемий с матушкой Ананией. Держит в руках ее четки
И матушка, как могла, старалась «утеснять» свою жизнь, стелила на постель вместо белья какие-то тряпочки или вообще спала на матрасе, сильно ограничивала себя в еде. Ее уговаривали застилать хорошее постельное белье, как положено в общественном учреждении: «А вдруг придет комиссия, и что скажут, когда увидят, на чем у нас бабушки спят?» Но и эти уговоры не помогали, матушка разрешала застелить постель хорошим бельем только перед приходом врача, а потом снимала его.
Молиться, как и привыкла, она каждый день ходила в храм, а в келье читала Иисусову молитву по четкам на тысячу. Четки у нее были такие длинные, что даже лежали на полу.
У матушки был огромный помянник: она молилась об очень многих людях. И особенно о своих деревенских родственниках, которым отправляла собственную пенсию и гуманитарную помощь, которую ей передавала Валентина Николаевна. Матушка также глубоко почитала Святейшего Патриарха Алексия II, молилась за него и говорила: «Бедный, сколько же на него свалилось, помоги ему Господь!»
Под самый конец жизни матушка Анания, чтобы усилить свой подвиг, стала спать на стульях, да еще в ванной комнате. И работники богадельни ничего не могли с этим поделать.
Когда матушка стала плохо себя чувствовать, ее отвезли в больницу, хотелось подлечить, продлить хоть немного жизнь дорогой насельницы. Но уже подходил к концу отведенный ей Богом срок. В больнице у нее дежурили богадельные сестры. Когда они заметили, что матушка совсем слаба и уже тяжело дышит, то под утро позвонили отцу настоятелю Артемию Владимирову и попросили его молиться, чтобы матушка дожила до Причастия, а потом пригласили из своего же храма иерея Артемия Сахарова причастить ее. Затем сказали матушке, чтобы она не умирала, потому что к ней едет батюшка со Святыми Дарами. И матушка Анания затихла и стала его ждать. Приехал отец Артемий, причастил матушку, она даже смогла перекреститься. Когда женщины провожали священника, матушка еще дышала. Но только они отвернулись по какому-то делу, вдруг показалось, что она вздохнула. И когда обернулись, матушка уже мирно отошла ко Господу буквально через пятнадцать минут после причастия Святых Таин. Это произошло 27 июля 2008 года.
Валентина Николаевна, очень почитавшая матушку Ананию, в это время жила по послушанию в деревне, восстанавливала там храм, и узнала о кончине матушки только через год. Она буквально на день приехала в Москву, вечером включила радио «Радонеж», где батюшка Артемий Владимиров просил помолиться о новопреставленной монахине Анании. Валентина Николаевна на следующий день с утра поехала в Красное Село в храм Всех Святых, но ей сказали, что матушка умерла год назад, а это был повтор прошлогодней передачи. Валентина Николаевна переживала: почему она не попала на похороны и почему матушка не дала об этом знать? Но потом поняла, что в прошлом году в этот момент решался очень серьезный вопрос и ей нельзя было отлучаться. Поэтому матушка не стала ее отрывать от дела строительства храма. А когда все в работе Валентины Николаевны пошло на лад, она и узнала о кончине матушки. Ведь сама матушка на вопрос Валентины Николаевны: «Как же я узнаю, если что случится?», ответила: «Ты все услышишь…»
В храме Всех Святых прихожане, знавшие матушку Ананию, хранят о ней самую добрую и молитвенную память.
[1] Анания (Рытова Анастасия Михайловна; 1911–2008) – монахиня
[2]К сожалению, Пронко Валентина Николаевна, предоставившая сведения об этом периоде жизни матушки Анании, забыла имена ее сестры и их духовного руководителя. (Прим. автора)
Светлана Рыбакова
Поддержать монастырь
Подать записку о здравии и об упокоении
Подписывайтесь на наш канал
ВКонтакте / YouTube / Телеграм
