К таинству Исповеди православный христианин прибегает, пожалуй, чаще всего. И все равно остается множество вопросов. На одной из Пастырских встреч иеромонах Агафангел (Давлатов) постарался развернуто ответить на вопросы об исповеди.
– Как исповедоваться? Какими словами называть свои грехи?
– Исповедь – это таинство, в котором участвуют три личности: Господь Бог как верховный Судия и милующий Отец; кающийся человек – человек, который осознал свою неправду, который чувствует в себе какую-то червоточину, который начал понимать либо догадываться, что совершал или совершает промахи и хочет вырваться из тьмы к свету; и священник, который является свидетелем и следит, чтобы человек в своих умозаключениях не заблудился, не запутался и четко и ясно понимал, что есть добро и что есть зло, чтобы не было излишнего самоуничижения. Порой мы тратим силы на самобичевание. А дальше что? Сил на исправление не остается. То же самое, когда человек говорит: «Да, я грешный в том-то и том-то, ну и что? Все мы ошибаемся. В чем моя ответственность? Этого я обидел, тому наврал, здесь взял не свое – украл, там я поленился и так далее. Все мы немощные. Вот я рассказал, что сделал плохого, давайте читайте молитву, я пойду дальше». Нет как такового покаяния, нет сожаления, что время было упущено и что вместо добрых дел человек совершил дела злые и душу свою мог преобразить, а вместо этого нанес ей раны, которые невидимы, но которые затягиваются не так уж быстро. Потому священник и нужен как свидетель.
И это таинство, где три личности встречаются в одном месте. Я уже говорил и повторю, что к исповеди нужно готовиться. Конечно, бывают случаи, когда человек первый раз в жизни зашел в храм, там что-то поют, читают, какая-то очередь стоит. Конечно, требовать от такого человека какой-то осознанности очень трудно, нужно помогать, священнику нужно что-то говорить. Но когда человек уже не первый год ходит в храм, когда говорит, что он книги читает, проповеди слушает и все понимает, и при этом на исповеди у него поток сознания, возникает вопрос: готовится человек к исповеди или не готовится? Понимает он или нет?
Чтобы это понимание пришло, нужно накануне перед исповедью сесть, желательно быть одному, взять листочек бумаги и сначала выписать все то, что тяготит совесть. Может быть, есть трудности с формулировкой какого-то конкретного греха, то есть мы понимаем, что мы то-то и то-то делаем неправильно, а как это назвать, не понимаем. И так можно назвать, и так можно. Неплохо было бы заглянуть в некое пособие. Можно к святителю Игнатию (Брянчанинову) обратиться, можно к отцу Иоанну (Крестьянкину). Когда мы подходим с этим списком к священнику, это не значит, что мы просто отбарабаним какие-то слова, которые ничего под собой не имеют. Когда мы их писали, мы же каялись, то есть мы себя тестировали, смотрели, есть ли в нас этот грех или нет, и если мы понимали, что этот грех у нас есть, мы выписывали. У кого память хорошая, те могут ничего не писать, они и так в голове четкую структуру имеют, просто нужно прийти в храм к священнику и все это рассказать. А священник скажет, правильно ли мы движемся, правильно ли мы понимаем тот или иной грех.
И, конечно же, могут возникнуть вопросы. Например, человек замучался с осуждением, не хочет он осуждать, а у него не получается, он не успевает проснуться, а уже начинает осуждать всех и вся. И в этом кошмаре он живет весь день. Осуждение выматывает. И поэтому он обессиленный засыпает и опять начинает осуждать, говорит: «Вот я осуждал, устал. А почему я осуждал? А потому что этот и этот заставил меня осуждать», – и опять впадает в этот грех. И возникает вопрос: «Как мне бороться с этим?», особенно если человек не начитан в духовной литературе, он даже не понимает, откуда это осуждение берется. И на исповеди человек начинает задавать какие-то конкретные вопросы.
А когда мы не готовимся к исповеди, приходим, надеясь, что сейчас что-нибудь вспомним, начинается пережевывание каши, особенно если вдруг память отказывает, а говорить что-то надо, начинается переливание из пустого в порожнее, толчение воды в ступе. Либо человек начинает рассказывать историю «от Адама». Мы же на исповеди, Господь знает историю вашей семьи досконально, еще лучше, чем вы сами. Люди, которые стоят за вами, может быть, 10, 20, 30 человек, им эта история не нужна. Священник в данной ситуации является свидетелем вашего покаяния, ему тоже не особо интересно, да и не нужно знать какие-то нюансы, и поэтому такие какие-то жизненные вопросы лучше оставлять для каких-то бесед, встреч. Конечно, хорошо прийти и высказать то, что на сердце накипело, наболело, особенно если больше никому это не нужно, не интересно. Любому человеку нужно выговориться, и если у него такой возможности нет, это внутри таким сгустком сидит и требует выхода. Но тем не менее надо беречь и нас, священников, мы же, по сути дела, такие же, как и вы, нас не с гор спускают и не на пальме собирают – мы такие же люди, как и вы. Но почему-то Господь именно нас избрал, чтобы именно мы были проводниками для мирян, прихожан к Нему. Почему так? Я не знаю.
Самое главное – это подходить к исповеди ответственно. Не так, что наскоком мы подойдем и что-нибудь наговорим – это неуважение и к Богу, и к священнику, и особенно к тем людям, которые стоят за вами в очереди. Готовьтесь к исповеди осознанно, вдумчиво и читайте духовную литературу.
– Человек ушел от Бога, и вернуться не получается, на службы ходит, кается, но вера не восстанавливается. Около двух лет отношений с Богом нет, иногда и не хочется. Что делать?
– Сложный, конечно, вопрос, потому что вера дается авансом. Просто человек верит и всё. Щелкнуло у него, и он говорит: «Я верю». А другому человеку надо потрудиться, чтобы эта вера появилась. Почему у одного так, а у другого иначе? У меня такого ответа нет, и в каких бы книгах я ни пытался найти ответ, найти не могу, не получается. Но тем не менее если тяга к Богу, к познанию, к поиску этой веры есть – это добрый знак, это значит, что Господь все-таки зовет. Может быть, шепотом, едва различимо, но все-таки зовет.
И если вы ушли от Бога, значит эта встреча у вас состоялась, но случилось что-то такое, что эту встречу омрачило и заставило вас отвернуться от Бога. Заставило именно вас отвернуться от Бога, потому что Господь от нас никогда не отворачивается. Он может лишь слегка от нас отойти, потому что если мы всегда будем жить в руках Божиих и своими ножками по земле не передвигаться, то какая заслуга наша будет в этой жизни? А так Господь иногда чуть-чуть нас оставляет, при этом не покидает, а именно чуть-чуть в сторону отходит, чтобы у нас появилась возможность самим потрудиться, укорениться в добродетели, чтобы добро стало нашим внутренним свойством.
Что произошло в жизни этого человека? Я не знаю, но этот человек может сам покопаться и понять, какие обстоятельства жизни, какие внутренние борения повлекли то, что человек перестал либо чувствовать Бога, либо проявлять интерес к Нему. Знаете, тут только молиться, мне кажется, можно. Можно убедить себя в том, что ты веришь, но это будет иллюзия, самообман. Вера может быть живой и настоящей, только если она является даром Божиим. И если эта вера авансом не пришла, то просите Бога. Сколько еще просить, я не знаю, но уверен в том, что если не ослабевать в этом, то рано или поздно эта вера придет. И уверен также в том, что эта вера будет намного крепче и намного слаще той веры, которая дается человеку авансом. Тот человек не потрудился, чтобы ее приобрести, а когда человек прикладывает усилия, тогда его награда более достойная, нежели у того человека, который получает это просто так, по милосердию Божию.
Нужно только молиться, потому что как бы мы ни верили в себя и свои силы, и даже в силы тех людей, которые нас окружают, это все силы человеческие, которые очень ограниченные и непостоянные. А главный наш помощник, защитник, покровитель и спаситель – это только Бог, к Которому нужно тянуться. И только Господь готов прийти на помощь каждый раз, каждую минуту, во всяком случае.
– Можно не поститься, главное – друг друга не есть. Чего хочет Бог от нашего поста?
– Пост по своей сути состоит из двух составляющих. Первое – это жертва Богу. Эта составляющая пришла к нам из Ветхого Завета, когда человек, желая принести жертву Богу, налагал на себя пост. Пост в ветхозаветное время подразумевал невкушение пищи и отказ от пития от заката до рассвета. Сейчас такое сохранилось в исламской традиции, а раньше это и в первые века христианства понималось как истинный пост. И человек, отказываясь от воды и пития, таким образом приносил Богу жертву и говорил: «Господи, ничего больше не могу, вот хотя бы не буду есть и пить целый день, чтобы в чем-то себя ограничить и принести жертву». В Новом Завете эта форма жертвы постепенно стала отходить на второй план, а на первый план стала выходить другая составляющая поста – пост как лекарство, как средство для покаяния, исправления, для приближения к Богу.
Нередко, приходя к врачу, нам предлагают помимо каких-то лекарственных препаратов, помимо медикаментозного лечения, еще соблюдать некую диету. И говорят, что воздержание от тех или иных продуктов будет способствовать скорейшему выздоровлению. Так же и в духовной жизни. Люди внимательные могут проверить и наверняка со мной согласятся, что когда мы едим жирную калорийную пищу, тело наше утучняется и становится дебелым, у нас нет сил, потому что надо поесть. Поели мы, как люди в народе говорят «от пуза», и надо поспать, сил опять нет. Поспали – нужно поесть. И, соответственно, наша мозговая функция замедляется, острота ума притупляется.
А когда мы переходим на пищу более легкую, то тело наше становится на удивление более подвижным: и поклоны легче делать, и стоять на молитве легче, и брать в руки молитвослов и глубже вникать в смысл написанного тоже легче. Пост – это некое средство для достижения цели, для концентрации ума и для облегчения тела, которое становится более удобопреклонным для молитвы, для праведной жизни.
Но надо также понимать, что врач никогда не говорит человеку, который страдает язвой желудка, что ему нужно пить только воду и есть сухари, – это человека погубит. Если у кого-то есть какие-то хронические заболевания, можно делать какие-то послабления: кому-то рыбу есть, на пару приготовленную, кому-то молочные продукты, но относиться к этому послаблению нужно как к лекарству. Одно дело, например, выпить стакан молока, а другое дело – приготовить блюдо со сливками и прочими вкусностями. Это уже не лекарство, а именно наша блажь. Послабление нужно, чтобы наш организм не истончился до изнеможения, чтобы у нас оставались силы для молитвы. А то смысл ничего не есть и при этом не понимать, что читают, что поют, брать в руки молитвослов и тут же засыпать? Какой смысл от такого поста? Только диета, кому похудеть нужно, и все.
– Батюшка, такой вопрос: постом мы ведь только акафисты не читаем, а все остальное, Псалтирь, каноны, например, читаем?
– Почему Великим постом не принято читать акафисты? Акафисты по своей манере исполнения относятся к торжественным, праздничным молитвословиям, а в пост мы стараемся себя оградить от всего развлекающего, чтобы наш ум начал концентрироваться, чтобы он собираться начал, и в качестве поста мы отказываемся от акафистов, чтобы наше молитвословие было более сдержанным и не развлекалось.
– Родители не особо воцерковленные и не хотят, чтобы их дети ходили в храм. Как в таких случая поступать верующим бабушкам?
– Так же, как поступали во времена гонений на Церковь, то есть не входить с родителями в прямую конфронтацию, если видно, что они агрессивно к этому относятся. Бабушкам и дедушкам можно помочь своим внукам в первую очередь молитвой за них и за детей своих. Затем личным примером, чтобы внуки, да и дети тоже понимали, зачем же вообще ходить в храм. Если человек духовно никак не изменяется, то они не видят смысла, зачем в выходной тратить свое время на поход в храм. Если вы такая же, как и пять лет назад, как и десять лет назад, то они резонно могут сказать, что не хотят тратить время впустую. А если вы прикладываете усилия и духовно преображаетесь, освящаетесь, тянетесь к Богу, боретесь со своими страстями, вырываете их из сердца в меру своих сил, Бог содействует, и на пустое место вы сажаете какую-то добродетель, то появляется некий интерес: «Все-таки что-то там в Церкви есть, и что-то можно там хорошее получить, общаясь с Богом», – и тогда у них будет внутреннее тяготение ко всему церковному.
И третье – иногда все же приводить внуков в храм. Например, когда бабушка на выходные внуков заберет с ночевкой, а по дороге в парк или на каток заведет внуков в храм. И сказать, что там можно поставить свечку об упокоении родственников, сказать, что в храме можно поставить о здравии свечку, чтобы маме и папе было хорошо, чтобы в учебе все получалось, чтобы с друзьями не конфликтовать. Какие-то прививки духовной жизни делать, которые, может быть, не сразу, но впоследствии принесут свой плод. Вы зернышки будете сеять, поливать их, удобрения вносить, а потом придет время, и человек уже начнет взрослую осознанную жизнь, начнет задумываться о смысле жизни, о своем месте в этом мире, и все то, что вы говорили ему о Боге, постепенно начнет приносить свой плод. Если внуки маленькие, то можно с ними и какие-то книги читать, сейчас очень много духовной литературы красочной, иллюстрированной, и все это в сознании также отпечатывается. Непросто в таких обстоятельствах воспитывать внуков в христианской вере, но желающий ищет возможность, а нехотящий ищет повод.
– Где находится личность человека после смерти?
– После смерти человеческая личность никуда не девается, потому что наша физическая оболочка, наше тело, это только составляющая часть нашей личности, но не превалирующая. Наша личность в первую очередь концентрируется в нашей душе, в нашем разуме, в нашей способности самоидентифицироваться. Вот это наша личность. Я вас спрошу: «Как вас зовут?», а вы мне скажете свое имя. И происходит осознание. Вот если к бездыханному телу подойти и спросить его имя, во-первых, оно не ответит, а во-вторых, телу уже нет необходимости как-то себя идентифицировать. И душа, сохраненное сознание, сохраненная личность пребывает не в могиле, не возле тела, а пребывает либо с Богом в раю, либо в аду, в зависимости от того, как человек жил. Если человек на протяжении своей жизни сделал себя удобопреклонным к добру, если он научился любить и принимать любовь, то он по Божиему милосердию и человеколюбию будет рядом с Ним. А если человек не способен пребывать в любви, не способен пребывать в Боге и не способен уживаться с другими людьми, пребывая с ними в любви, то там уже вопрос.
– А когда мы идем на кладбище, нас слышат наши усопшие? Или они слышат нас, только когда мы молимся в храме?
– Они слышат нас везде, потому что духовный мир везде и во всем. Но в отношении походов на кладбище у Роберта Рождественского есть такие слова: «Это надо – не мертвым, это надо – живым». Мы идем на кладбище в первую очередь, чтобы самим оставаться людьми и чтобы духовное наше родство не терялось. Это нужно нам, потому что память об усопших в виде кладбищ и ухаживаний за могилой – это одна из добродетелей, которые побуждают нас задуматься о смерти, задуматься о памяти тех, кого уже нет с нами, зайти в храм либо до, либо после, помолиться, учиться быть благодарными и не забывать о том, что и мы когда-нибудь где-нибудь рядышком приклоним главу.
Иеромонах Агафангел (Давлатов)
Поддержать монастырь
Подать записку о здравии и об упокоении
Подписывайтесь на наш канал
ВКонтакте / YouTube / Телеграм
