Протоиерей Андрей Ткачев
…накормить голодного человека – это хорошо? Да, хорошо. А не накормить голодного – это плохо? Да, плохо. Теоретически все ясно. Вот вам конкретный пример из жизни. Нескольким детям, в том числе и мне, сделали операцию по удалению аппендицита. И мы все лежим в одной большой палате. Все прооперированы, все в общем-то хорошо, но отходит наркоз, ребенок ноет, он не может лежать на месте, он не привык терпеть, ему хочется есть, пить, встать. С ним сидит мама или бабушка, дедушка. Пить нельзя сутки, только смочить губы водичкой с лимоном, есть нельзя дня два… И вот лежит в палате мальчик, ноет и скулит. С ним сидит бабушка. И он говорит: «Бабушка, я хочу есть». Бабушка: «Я сейчас принесу». Хотя всех строжайше проинструктировали, что есть нельзя, это смертельно опасно… Бабушка тихо убегает, благо магазин рядом. Приносит булку свежую, теплую, с вечернего припека, с хлебозавода. Ребенок ее уминает с удовольствием, бабушка его целует в лобик, уходит домой, ребенок ночью умирает. Без всяких сентиментальностей – заворот кишок.
______________________________________________________________________________________
Почему в мире существует зло? Эта тема студенческая или тема для старшей школы – того возраста, когда у человека уже сформировано некое нравственное чувство и есть определенный опыт жизни, который позволяет ему рассуждать о проблемах добра и зла. В детстве ребенок живет в неком подобии рая. Если семья хорошая, есть папа и мама – «пусть всегда будет небо, пусть всегда будет солнце, пусть всегда будет мама, пусть всегда буду я», то у человека – райское сознание.
Рай – это беззаботность, в хорошем смысле – безответственность, потому что от тебя ничего не требуется, это защищенность и абсолютная уверенность в том, что так будет всегда. В этом состоянии ребенок не говорит о добре и зле, пока в его маленькую жизнь не вторгается что-нибудь злое – в виде лающей собаки, почему-то ругающихся папы и мамы, несправедливого наказания. И в какой-то момент ты вдруг начинаешь понимать, что мир не безоблачный, это не рай.
Какие формы зла нам известны? Например, издевательство сильных над слабыми: в школе, садике. Предательство. Вас предавали друзья, знакомые? Или папа с мамой разошлись, и ребенок превратился в предмет тяжбы между родителями. И когда спрашиваешь юношу или девушку: «У вас есть реальный опыт зла?», они отвечают: «Да, есть». Они твердо уверены, что зло существует в мире.
Начинаем разбираться: откуда это зло? Для большего удобства мы разделяем зло на два вида. Во-первых, есть моральное зло, зависящее от нравственной природы человека. Например, украсть или не украсть, убить – не убить, ударить – не ударить, обозвать – не обозвать, раскрыть чужую тайну или не раскрыть, похохотать над осрамившемся человеком или сдержаться.
Во-вторых, есть зло, обрушивающее на нас неприятности, с которыми мы не можем спорить. Допустим, голод, болезни, природные катаклизмы, смерть в конце концов. В России есть Министерство чрезвычайных ситуаций, которое занимается пожарами, землетрясениями. А знаете, как называется чрезвычайная ситуация в английском языке? Affairs of God – дела Божии. У них нет Министерства чрезвычайных ситуаций, но если было бы, то оно называлось бы «Министерство дел Божиих». Министерство засух, министерство наводнений, министерство землетрясений, министерство Чернобыля и Фукусимы, то есть министерство таких вещей, которые происходят помимо воли человека и вредят ему. Есть зло, обрушивающееся, как гнев. Например, последний день Помпеи, когда Везувий взорвался. Это зло или не зло? Зло. Это страх, это смерть, это кошмар, это ужас, но это зло не морального характера. Мы говорим, что грехи Содома отверзли небо, и полил смертельный дождь. Раскопки подтверждают, что Содом был городом, кишащим всяким развратом.
Существует связь между землетрясениями и грехами, засухами и грехами, наводнениями и грехами. Но все-таки есть некая разница. Одно, когда человек убивает, как Каин убил Авеля, – это моральное зло. А другое – это лесные пожары в Калифорнии, которые уничтожили пять тысяч домов и сделали бездомными 40 тысяч человек. Тут уже не знаешь: а вдруг между ними были праведники? Нельзя однозначно сказать, что все они были грешниками, и поэтому у них сгорело жилье. Здесь уже не выносим общих характеристик, чтобы не осудить вместе с грешниками и невиновных.
Итак, есть два вида зла. Первый вид: все неприятное, что обрушивается на нас и неподвластно нам. И второй: всё зло, которое мы делаем сами и которое причиняют нам, это зло творится волей человеческой, когда мог не делать его, но сделал. Это поверхностный анализ зла, с которым мы сталкиваемся.
И верующих людей посещают две сложные мысли. Мы верим в абсолютно Всемогущего Бога, Который благ, Который смерти и зла не творил и Который зла не хочет. Бог всесилен и благ. Но вместе с тем в мире есть зло. Но если Бог благ и всемогущ, а в мире есть зло, то нельзя ли сказать, что Он благ, но не всемогущ, то есть Он хочет добра, но почему-то не может обуздать зло или не хочет этого делать. Но почему? Не хочет или не может? Возникает догадка: зло действует в мире как самостоятельная стихия. Или же Он всемогущ, но тогда не благ, то есть и зло, и добро – от Его руки? Это Он делает всё, и доброе, и злое: исцеляет и наказывает болезнями, низводит до ада и возводит, уродует и исцеляет – все от Него. Тогда Он всемогущ, но не благ. Или Он благ, но почему-то не может справиться с этой злой стихией.
Такие две полярные неправильные мысли существуют в мире, когда люди ставят перед собой вопрос о бытии зла, точнее – о его наличии.
А мы, христиане, с одной стороны, уперто стоим на том, что Бог – благ. Бог зла не сотворил, «Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы» (1 Ин. 1: 5). Мы в этом абсолютно уверены, но мы же говорим, что зло существует. Мы никуда от этого не денемся, оно есть. А как же нам примирить это все? Пусть бы Бог взял и вырвал это зло с корнем, чего мы тогда мучаемся? По сути, это позиция того разбойника, который в ад ушел, потому что он, когда висел слева от Христа, говорил: «Если ты Христос, спаси Себя и нас» (Лк. 23: 39).
Существует логика падшего разбойника, который пытается Бога обвинить в том, что он на кресте висит. Хотя на крест его повесили за его злодейства. И в вопросе о наличии зла и его увязывании со Всемогущим Богом все светлые умы мира, все чистые души неизбежно говорили о таких вещах, как свобода и воля или свобода воли. И еще есть такое понятие, как злая воля. Эти светлые умы утверждали, что Господь Бог по любви Своей создавал свободных существ и одаривал их страшным даром сопротивления себе, потому что свобода – это страшный подарок.
У Достоевского неоднократно повторяется мысль, что люди кричат: «Дайте нам свободу!», но как только они получат свободу, у них согнутся колени от этого страшного подарка. Он ляжет им на плечи, они ужаснутся тому, насколько это тяжелый подарок. И люди начнут искать того, кому могли бы продать свою свободу. Свобода – это тяжелый дар, поэтому все религиозные философы и отцы Церкви говорили, что зло коренится в свободе. Но не в ней самой, а в злоупотреблении ею. Человеку дается свобода, и если он злоупотребляет ею, то попадает в область зла. Зло – это свободная воля свободного духовного существа, решившего распорядиться своей жизнью, как он хочет, а не как нужно. Это главная мысль в отношении Господа Бога, который в наличии зла не виноват.
Человечество как общество свободных тварей может покоряться благодати, то есть вольно покорять себя благодати, а вольно – сопротивляться благодати. И в том, и в другом случае оно виновно в том, что с ним будет дальше. И противящиеся благодати люди, безусловно, являются виновниками всех своих несчастий. Понять это – целый труд. Смириться с этим – это еще один труд. Выйти из этого – третий труд.
Стоит сказать, что возникновение зла как злоупотребление свободой возникло не в человеческом роде. Человек является жертвой греха, и поэтому он будет помилован. Впрочем, не все, но кто согласится быть помилованным. Кто смирится настолько, чтоб встать на колени, склонить голову и сказать: «Прости меня». А те, которые ожесточатся и скажут: «Ты, Бог, во всем виноват, все сложилось против меня», конечно, помилованы не будут, потому что не принимают спасения.
«Лествица райская», византийская икона XII века«Лествица райская», византийская икона XII века
Зло родилось в ангельском мире, злоупотребление свободой произошло в мире ангелов. И это выше нашего ума, и слава Богу. Это колебания. Почему любая революция – это гнусность? Потому что первым революционером был сатана, и его способ переустройства мира был именно революционным, горлопанским, гордым и совершенно деструктивным. «Айда все за мной! Начальники плохие, я буду лучше», – это лозунг диавола. Революция – это мерзость, начало ее – у Люцифера. Лукавый родил зло первым и окаменел в нем. И человек никогда не будет столь одержим сатаною, как одержим злом сам сатана. И в этом смысле человек будет помилован и имеет надежду на помилование, потому что не он родил зло. Люди – это жертвы зла, а не родоначальники зла.
Не имея возможности напрямую воевать с Богом, лукавый воюет с Богом опосредованно. Как, например, человек, имея ненависть к кому-то, но боясь этого кого-то, может ночью тайком пробить ему шину в колесе или поцарапать ту же машину гвоздем. Или на заборе написать: «Иван Иваныч – нехороший человек». Вот так лукавый мстит Богу за свою невозможность соперничать с ним. Мстит через человека, в котором диавол замечает образ того, кого он не любит.
Есть же в человеке образ Божий? Есть. Он неистребим. Подобие у всех разное, есть образ и подобие. У некоторых подобие очень малое, или вообще его нет. А у некоторых подобия много. Подобие Богу может проявляться в мудрости, кротости, целомудрии, смирении, трудолюбии и так далее. Чем больше ты делаешь хорошего, тем больше уподобляешься Богу, поэтому есть святые, называющиеся преподобными, то есть очень подобными, почти как Господь. Это подобие динамическое, оно у всех разное. А образ – статический, он у всех одинаков. И он не телесный.
Нельзя представлять себе, что образ Божий – это телесный вид, что Господь Бог такой же, как мы: имеет нос, глаза, уши, рот, волосы, шею, плечи и сидит на стуле. Нет, образ Божий следует искать в духе человеческом. У нас есть слово, совесть и разум, мы трехсоставные – у нас есть дух, душа и тело. Во всех наших духовных характеристиках усматривается образ Божий в человеке.
И лукавый влияет на человека, потому что видит в нем образ Божий. И через образ мстит Тому, Кого ненавидит, мстит Тому, Чей это образ. Лукавый приобщил нас к своему злу. Зло родилось в мире ангельском, а потом пролилось через лесть и обман в мир человеческий, и человек стал жертвой этого зла, поэтому он будет помилован, если будет иметь веру и покаяние.
И здесь со злом возникает следующая проблема. Мы попали в беду, когда родились спустя многие века и столетия после некого причащения греху Адама и Евы, родились через поколения разных грешников, которые умножили эту греховную массу личными грехами, и грех превратился в нечто масштабное и серьезное, сильно повредившее нашу природу. Поэтому с каждым поколением живущих людей умножается жалость к человеку, как к существу, делающемуся все хуже и хуже от первоначального замысла. Умножается и благодать, потому что там, где грех умножается, там и благодать умножается. И вообще все обостряется и усложняется, то есть к концу времен, к Страшному Суду, все заострится до кончика иглы.
Люди представляют собой единую огромную семью, некое единство природы. Грехом повреждена именно природа человека. Мы созданы одновременно для земли и для неба. Для нас создан мир, мы хозяева этого мира, потому что слон сильнее нас, но человек командует слонами. Гепард быстрее бегает, но человек подчинил себе гепарда. Рыба плавает, но мы ее ловим и едим, плаваем на подводных лодках быстрее рыбы. Птицы летают, но мы быстрее летаем на самолетах. В конце концов, как бы мы ни были слабы и глупы, мы командуем Вселенной, потому что Бог вначале сказал, что мы – цари.
Мы – согрешившие люди, дети согрешивших Адама и Евы – это наше общее имя. Но у каждого из нас есть разные личностные дарования, и надо понимать разницу между природой и личностью. Это очень важное балансное противопоставление вещей, которое дает человеку понимание жизни в мире. Личностью мы представляем собой ценность. Как личность, мы боремся с грехом. Как личность, мы веруем, а по природе своей мы все поражены одними и теми же болезнями, одними и теми же грехами, в нас воюют одни и те же страсти. И в Андрее, и в Иване, и в Семене живут гордость, похоть, зависть, уныние и так далее. И со всем этим нужно бороться и тебе, и мне, хотя по-разному, потому что мы разные люди. Так вот человеческая природа поражена грехом, как некой болезнью. И из-за этого нам трудно разобраться, где добро, где зло, потому что у нас помрачено нравственное чувство, у нас ослаблена воля, и мы смертны. Мы слабы, пугливы и тревожны.
И в борьбе со злом нам нужна какая-то благодатная помощь, потому что природа человеческая боится бороться с грехом. Она пасует перед ним. Она склоняется под его ярмом, и грех умеет обольстить человеческую природу. Грех – льстивый, хитрый, он обманывает и побеждает человека обманом, или страхом, или чем-то еще, или совокупностью многих факторов. Поэтому чем дольше живешь, тем труднее говорить о добре и зле в нашем мире. Еще совсем недавно не было сомнений сказать, что, например, мужестрастие, темные любовные порывы мужчины к мужчине – это зло. Это не обсуждалось, это было аксиоматично. А сегодня это нужно уже доказывать. Получается, что грех отвоевал себе еще один кусок территории, теперь нужно доказать, что это – грех.
Зло распространяет свою территорию. И людям все тяжелее и тяжелее с ним бороться, потому что зло все тяжелее и тяжелее идентифицировать. Действительно, в вопросе добра и зла главное – понять, что такое добро и что такое зло.
Теоретический вопрос: накормить голодного человека – это хорошо? Да, хорошо. А не накормить голодного – это плохо? Да, плохо. Теоретически все ясно. Вот вам конкретный пример из жизни. Нескольким детям, в том числе и мне, сделали операцию по удалению аппендицита. И мы все лежим в одной большой палате. Все прооперированы, все в общем-то хорошо, но отходит наркоз, ребенок ноет, он не может лежать на месте, он не привык терпеть, ему хочется есть, пить, встать. С ним сидит мама или бабушка, дедушка. Пить нельзя сутки, только смочить губы водичкой с лимоном, есть нельзя дня два. Потом все заживает, и потихоньку можно есть и пить. Неделька, и ты уже на ногах и бегаешь. Но первые два дня нельзя есть, потому что операция – на кишках, и все это угрожает заражением, можно умереть. И вот лежит в палате мальчик моего возраста, лет восьми-девяти, который, как и все мы, ноет и скулит. С ним сидит бабушка. И он говорит: «Бабушка, я хочу есть». Бабушка: «Я сейчас принесу». Хотя всех строжайше проинструктировали, что есть нельзя, это смертельно опасно. Но какая бабушка верит врачам, если ребенок хочет есть? Бабушка тихо убегает, благо магазин рядом. Приносит булку свежую, теплую, с вечернего припека, с хлебозавода. Ребенок ее уминает с удовольствием, бабушка его целует в лобик, уходит домой, ребенок ночью умирает. Без всяких сентиментальностей – заворот кишок. Бабушка – убийца.
Теперь вернемся к первому вопросу: человек хочет есть, накормить его – это хорошо? Да, хорошо. А не накормить человека, хотящего есть, – это хорошо? Нет, это плохо. Вот рассматриваем этот вопрос в свете рассказанной ситуации. Оказывается, не всякого, хотящего есть, накормить – это хорошо. Оказывается, есть ситуации, когда не дать есть – это благо, а дать есть – это смерть. Значит, нужно разбираться. Значит, нет абсолютных правил, касающихся абсолютного добра и абсолютного зла.
Нужно быть внимательным и понимать, что зло не было бы злом, если имело бы свою открытую отвратительную физиономию. Открытое зло любить никто не будет. Злу это прекрасно понятно. Зло в чистом виде отвратительно самому злу. Есть такая некая максима, афоризм Ларошфуко, что лицемерие – это последний долг, который платит грех добродетели. Лицемер – это человек, который внутри себя сознательно предан греху. Это не тот, кто грешит невольно или нехотя, лицемер – это сознательно грешащий человек, который, однако же, носит личину добродетели. Возникает вопрос: а почему он носит эту личину добродетели? Снял бы ее и сказал: «Грешить – это вообще клево, отстаньте». Зачем? Таким образом он признает, что все-таки добродетель – это хорошо. И самим фактом лицемерия он как бы платит последнюю дань добру. Говорит: «Да, я признаю, что ты – хорошее, я хочу быть на тебя похожим. Но я тебя не люблю, я люблю грех. И я греху служу и буду ему служить. Но ты, добро, все-таки хорошее, и ты лучше меня, поэтому я надеваю твое личико, прими это, как последнюю жертву». Понимаете, какая интересная вещь?
«Волк в овечьей шкуре», неизвестный художник. azbyka.ru«Волк в овечьей шкуре», неизвестный художник. azbyka.ru
Так жило человечество еще недавно. Сегодня мы вступаем в эпоху, когда люди снимают эту последнюю маску и говорят: «Да, я не хочу больше служить добродетели». Даже формально, даже лицемерно. Грех – это хорошо. Да, я вор и буду так жить, это хорошо, говорят сегодня люди. Наступило интересное время, когда человеку трудно даже назвать добро добром и встать против зла хотя бы словесно.
Приведу вам еще один интересный пример. В Индии был такой обычай: когда умирал муж, то жена, когда его тело сжигали, могла добровольно взойти на костер и вместе с ним претерпеть самосожжение, чтобы в будущей жизни быть вместе с мужем. Этот обычай, конечно, в силу своей специфичности и ужасности, не был распространен повсеместно, но существовал долгие столетия. Иногда женщину подталкивали к самосожжению родственники умершего, иногда она сама добровольно всходила на костер и отдавала душу в огне вместе с покойным мужем.
Англичане, когда владели Индией, всячески боролись с этим обрядом как варварским и бесчеловечным. Но вот святитель Николай Сербский в одной из своих книжек пишет, что в одном из сел умер мужчина, и молодая женщина добровольно, без насилия, хотела взойти на костер и умереть вместе с ним. Ее мать-старуха поддерживала свою дочь в этом. Приехал отряд английских солдат и начал ругать молодую вдову. И вдруг старая индуска говорит: «Мы не варвары, мы не звери. Просто вы, европейцы, не знаете, что такое вечная любовь, вы – развратники и безбожники. И после смерти вашей подруги вы женитесь на следующий месяц. А мы так не можем. Мы любим навсегда».
Фото: B. Cotos
Оказывается, то, что нам кажется варварством, может оказаться на самом деле высочайшим примером настоящей любви. Очень тяжело распознать добро и зло в этом мире. Там, где тебе видится кошмарное зло, на самом деле может находиться какая-то жемчужина. А там, где тебе говорят, что это добро, на деле все гнилое, вонючее, развратное. Где добро, где зло? Это не такой простой вопрос.
Мы должны определить несколько важных точек: не мы зло придумали, мы родились в нем. Для того, чтобы распознать его, нужно получить некую точку опоры за пределами себя. Зло имеет способность укореняться, распространяться, входить внутрь природы человека, и когда оно внутри природы человека, его уже оттуда не выгонишь. Нужна какая-то особая благодать, чтоб изгонять грех изнутри природы человека, чтобы бывшую Марию Египетскую сделать преподобной Марией, чтобы у лютого Кудеяра-разбойника Господь вдруг пробудил совесть. Чтобы такое происходило, нужно могучее божественное усилие, иначе все бесполезно и бесперспективно. Грех завоевывает человека, как пустыня – оазис, и человек уже не понимает добра и зла, не производит анализа и суда над собой и превращается в дрова, предназначенные для вечного сожжения. Такова правда, и никуда от нее не отвернешься. Сурово, конечно, получилось, но из песни слов не выкинешь.
P. S. Это фрагмент лекции, состоявшейся в стенах Сретенской духовной академии.
Поддержать монастырь
Подать записку о здравии и об упокоении
Подписывайтесь на наш канал
ВКонтакте / YouTube / Телеграм
